к списку новостей

Вратарь Евгений Аликин после восьми сезонов в «Амуре» сменил команду. В межсезонье голкипер перешел в «Автомобилист». В интервью «СЭ» Евгений объяснил выбор команды, рассказал о трудностях игры в Хабаровске, прыжке с парашютом, увлечении музыкой и особенностях негабаритных вратарей.

Поклонник Джордана и Лундквиста

— Расскажите про дизайн вашего шлема. Какой посыл закладывали в рисунок?

— Шлем я крашу раз в два года и подхожу к этому кропотливо. Нравится вкладывать смысл в рисунок. Дома коллекционирую все шлемы. Что касается этого сезона, когда я думал о цветах, пришла мысль о сериале «Последний танец». Лично я смотрел его три раза. После него хочется сразу на игру выходить — настолько он мотивирует. Плюс Джордану как спортсмену симпатизирую с детства. Поговорили с художником и пришли к такой концепции.

— Чем вам симпатичен Майкл Джордан?

— Его отношением и характером. Многие говорят, что как человек он сложный, но, насколько я знаю похожих людей, с таким характером и добиваются высот. Не просто так человек выиграл шесть чемпионских перстней. Для этого нужна особая психология и мастерство.

— Какие-то правила Джордана почерпнули для себя и внесли в хоккей или жизнь?

— Из того, что показано в сериале, я мало что перенял для себя. Я сам по себе достаточно трудолюбивый: пораньше прийти на тренировку, подольше остаться. Ответственно отношусь к работе.

— В хоккее есть личности, сопоставимые с Джорданом, о которых можно снимать сериал?

— Тяжело сказать. Думаю, скоро снимут — у нас много звезд НХЛ или КХЛ. Несложно найти пример, которому нужно следовать молодым хоккеистам.

— У вас был или есть хоккеист, с которого переносили что-то в свою игру?

— Сейчас точно нет. Когда еще переходил из молодежки в ВХЛ, мне нравился Хенрик Лундквист. Следил за ним. А когда начинал карьеру в «Амуре», следил за Юхой Метсолой. Мы близко общались. Видел, какое у него отношение к хоккею и повседневной жизни. Мне это симпатизировало, много что перенял.

— Например?

— Психология, отношение к тренировкам и играм. Юха вообще не парился: проиграл или выиграл. Хоккей — игра, от которой надо получать удовольствие.

— Это неравнодушие или умение быстро отпустить трудности?

— Не то чтобы отпустить, а умение не брать психологическую нагрузку, давление — от тренеров, руководства. Просто выходишь и кайфуешь.

— Между Лундквистом и Метсолой есть связь, что они не самые габаритные вратари? Понятно, рост разный, но они оба не под 195 см.

— Я бы не сказал, что Лундквист — негабаритный вратарь. 185 — уже огромный вратарь. В НХЛ это точно минимальный рост.

— Минимальный рост — у Сароса.

— Это единичный случай. И то Сарос провел мало сезонов как первый номер. В НХЛ ценятся габаритные вратари. Я бы не сказал, что Лундквист маленький. Юха — да, меньше меня (177).

— В России могут начать котироваться высокие вратари?

— Эта тенденция никуда не уходила. Некоторые команды, тренеры и руководство смотрят на это.

— Хотя бы раз в карьере рост становился стоп-фактором в отношениях с тренером или клубом?

— Не знаю. Может, и был, я не знаю об этом. Тем, кто заикается, был ли я за океаном, отвечаю: «Нет, кому я там нужен маленький такой?!» Это мое мнение.

— Но Сарос играет!

— Сарос играет! Я говорю: это единицы. Повторюсь, как первый номер он играет не так много, как большинство вратарей.

— Теоретически и вас могут пригласить?

— Теоретически могут.

НХЛ, жизнь негабаритных вратарей

— Есть такая мечта?

— Всегда есть к чему стремиться. Понятно, у каждого спортсмена самые большие амбиции. Почему нет? Это не ежедневная цель, с которой я просыпаюсь. Я выхожу на игру, получаю удовольствие. А кто оценивает мою игру и следит за мной — их дело. Если позовут — хорошо, если нет — то нет. Спокойно отношусь к этому.

— В какой-то момент карьеры были близки, чтобы перейти в Северную Америку?

— Года три назад агент спрашивал, не хочу ли я съездить. Как видите, я здесь.

— Съездить на экскурсию?

— Нет. Думаю, на просмотр. Агент спросил обобщенно, и я остался здесь.

— Как негабаритному вратарю выживать в современном хоккее?

— Я бы не сказал, что надо выживать. Относительно невысокие вратари, если хорошо читают игру и оснащены технически, будут превосходить больших, габаритных вратарей.

— В каком возрасте научились полностью пользоваться габаритами?

— Хороший вопрос. Надо посмотреть по статистике.

— Статистика не всегда отражает игру вратаря.

— А что отражает?

— Победы.

— Я бы не сказал. Мы что, в «Амуре» много выигрывали?

— Тем ценнее победа в команде — претенденте на плей-офф.

— Да. Выигрываешь ты относительно немного. Если посмотреть статистику Никиты Серебрякова или мою, мы в командах-аутсайдерах выигрываем не много матчей, но всегда находимся в пятерке вратарей по статистике. Это самый главный показатель. Я бы не попал в «Автомобилист» без такой статистики.

— Не вспомните, какие сезоны получились успешными? Следите вообще за статистикой?

— Слежу в конце сезона. В течение чемпионата стараюсь не заглядывать в статистику. Только в конце подводим результаты. Прошлый сезон по цифрам был идентичен сезону двухлетней давности — два моих лучших чемпионата.

— Что способствовало этому?

— Игра вратаря зависит еще и от команды. В «Амуре» часто меняются тренеры. Меняется тактика, вратарь подстраивается. Один сезон провели лучше, где-то сыграли от обороны, где-то от атаки — так и получается.

— С каким тренером вам как вратарю было сложнее всего играть?

— Тяжело сказать. Сейчас даже не вспомню. Я особо не лезу в то, как команда играет. Только смотрю в конце сезона, как все сложилось.

Уход из «Амура»

— Насколько тяжело дался отъезд из Хабаровска?

— Уход из «Амура» дался не так сложно. Пару лет были предпосылки к этому, понимал, что рано или поздно это произойдет — что при первой возможности я покину клуб и буду развиваться дальше. В плане новой команды уже прошел месяц, и я уже более-менее адаптировался. В «Автомобилисте» было много знакомых — это помогает. Но изначально все равно немного думал о новых людях, новой раздевалке, новом дворце. Интересно будет приехать в Хабаровск и встать на другую сторону площадки. Чтобы ощутить, как этот же стадион болеет против тебя.

— Попросите тренера специально поставить против «Амура»?

— Наоборот. Не нравится мне играть против своих. То же самое было, когда играл за «Сокол» против «Молота», где я провел всю жизнь. Получаешь чуть больше психологической нагрузки, чем в обычных матчах. Понятно, если хоккеист переходит каждые два сезона, ему проще после смены нескольких клубов. А я за карьеру поменял всего лишь второй клуб. Будет немного некомфортно — могут прийти другие мысли. Понятно, что мы профессионалы и должны с этим спокойно справляться, но такие трудности могут возникнуть.

— То, что поменяли за карьеру только два клуба, — следствие вашего характера? Не любите переезжать?

— Так я принадлежал одному клубу.

— Есть обмен, выкуп контракта, оффершит.

— «Амур» называл сумму — на этом все останавливалось.

— В какой момент вы были ближе всего к уходу из «Амура»?

— Два или три года назад. Мне позвонил агент. Спросил: «Поедешь?» Я ответил утвердительно. Стали договариваться по контракту. Клуб спрашивает у «Амура» сумму. «Амур» отвечает, клуб соглашается. Присылает контракт, но в итоге на этом все остановилось. Не буду называть клуб и саму ситуацию.

— Не было обидно?

— Нет.

— Не считаете, что пересидели в «Амуре»? Можно было попытаться уйти раньше.

— А как? Ничего не сделаешь. Ни смена агента, ничего не помогло.

— То есть вы пробовали?

— Конечно. Четыре сезона каждое лето поступали предложения. Команды разговаривали со мной, но все останавливались на том, что «Амур» не отпускал.

— Пыталось ли руководство «Амура» оставить вас сейчас?

— Да, мне предлагали контракт.

— Но вы и не думали о нем?

— Да. Не хотелось бы всю жизнь играть в «Амуре». Не потому, что команда борется только за плей-офф. Насколько знаю, с этого года поставлены высокие задачи, плюс появилось финансирование, что тоже хорошо. Восемь лет на Дальнем Востоке тяжело играть из-за смены часовых поясов и здоровья. Становится больше травм, меньше восстанавливаешься, ты не молодеешь. Надеюсь, сейчас будет полегче.

— Можно раскрыть мысль про часовые пояса? Я думал, что со временем в Хабаровске привыкаешь к этому.

— Мы всегда меняем часовой пояс. И никогда не живем по Хабаровску. Прилетел в центральную часть — поменял пояс. Отыграл неделю, вернулся домой — и снова смена часового пояса. Очень тяжело было в олимпийский год. Сезон плотный, игры через день. Не важно, летишь из центра на Дальний Восток или наоборот, тебе нужно за полтора-два дня поменять семь часовых поясов и обратно. И так весь год.

— Дайте лайфхак, как бороться с этим?

— Никак.

— Вы же что-то делали?

— Физиологически не обманешь организм, как бы ни старался. Врачи говорят: чтобы сменить один час, нужен день на восстановление. А у нас семь часов — нужна неделя, чтобы организм восстановился. Как обманешь его? Можно попробовать пить мелатонин, который на пару дней улучшает засыпание. Но это перестает работать через некоторое время.

— В какой момент сезона усталость особенно ощущается?

— Тяжело сказать, нужно смотреть по играм. Бывают трудные матчи, бывают легкие. И ты не знаешь, зависит это от того, как команда сыграла, или от того, что ты лучше перестроился на часовой пояс.

Гитара

— Обидно, что за столько лет в «Амуре» не сыграли в плей-офф?

— Один раз мы были в плей-офф. Юха Метсола играл против «Ак Барса», когда казанцы стали чемпионами. Я тогда сломал палец, присутствовал только на домашних матчах. Обидно было, когда нам не хватило два очка до плей-офф с Александром Гулявцевым.

— Как пришла идея прощального ролика с гитарой?

— Случайно. Я собирался уезжать на операцию в Москву. Ходил в раздевалке, собирал вещи, отправлял коробки домой. У меня оставалась гитара. Я оформил все документы. До вылета оставалось два дня. Отправил вещи и решил пока оставить гитару. В тот момент проводил много времени на арене, потому что решались вопросы по операции. Делать нечего — играл на гитаре, ходил в баню. Зашел в раздевалку руководитель клубной пресс-службы Леша Чечелев, и у него возникла такая идея. Начали перебирать песни, подобрали подходящую под мой уход. Так и получилось.

— С чего началось ваше увлечение музыкой?

— Брат подарил на 18-летие свою гитару.

— Брат — музыкант?

— Тоже любитель.

— У вас, получается, уже группа?

— Нет. У жены еще папа играл раньше профессионально по ресторанам. Он тоже повлиял на мое увлечение музыкой. Пока это только для узкого круга. У меня боязнь сцены.

— Но с женой уже дуэт.

— Жену-то я не боюсь (смеется).

— Вы выкладывали ролики в соцсети.

— Да, но ты понимаешь, что сейчас на тебя никто не смотрит. В спокойной обстановке сидишь и записываешь.

— А если на сцену выйдете, мимо нот будете играть?

— Да куда мне? Я даже не выйду — сразу ноги ватными станут.

— Какие группы вдохновляют вас? Что исполняете на гитаре?

— ДДТ, «Король и Шут», Виктор Цой.

— Замечал, что вы еще и поете.

— Это так... Как я буду картавым голосом петь? Пою я не так хорошо, как играю.

— Если «Автомобилист» выиграет Кубок Гагарина, исполните какую-то песню?

— Дома так же исполню (улыбается).

— Нет, лучше в раздевалке.

— В раздевалке? Может быть.

— Осталось только выбрать песню.

— В течение сезона выберем.

Переход в «Автомобилист»

— Какой главный аргумент в пользу перехода в «Автомобилист»?

— Сложный вопрос. Честно скажу, голову сломал в плане выбора команды. «Автомобилист» — золотая середина. Общался много с ребятами из разных клубов, которые делали предложения. Один из факторов, который повлиял на решение, — то, что мы долго и откровенно поговорили по душам с Олегом Ли об организации. Я и сам знал, что «Автомобилист» — хороший клуб, в который вкладывают деньги. Созданы все условия, все идеально. Но все мы знаем, что на первом раунде плей-офф все останавливается. Мне было непонятно, почему так. Думаю, долго такое продолжаться не может, когда есть все условия: финансирование, топ-команда, город. Рано или поздно все должно произойти.

— Еще не разобрались, почему так происходило раньше?

— Нет. Вот приехал узнать изнутри.

— Насколько вас устраивает роль, которую предложили в «Автомобилисте»? Вас пригласили как основного вратаря.

— Моя психология: у нас нет такого, что я основной, а есть второй вратарь. У меня всегда хорошие отношения с партнерами по команде. Володя Галкин — очень хороший вратарь. В сезоне, думаю, мы будем играть на равных.

— Сейчас изменится диспозиция. Раньше вы смотрели на Метсолу, а теперь Галкин будет смотреть на вас.

— Это надо спросить у него. На возраст смотреть неправильно. А на опыт — да. У него не так много игр в КХЛ, но думаю, он быстро наберется опыта.

— Вы давно не играли в плей-офф. Для вас матчи регулярки и плей-офф отличаются?

— Хороший вопрос. Наверное, не будем сравнивать. Когда я играл в плей-офф, мне было 20 лет. Психология сейчас уже поменялась.

— Не видите в этом проблемы?

— Тяжело сказать. Пока кубковых игр нет. В плей-офф отвечу.

— Быстро сработались с тренером вратарей Вадимом Тарасовым?

— Да. Я быстро нахожу общий язык с тренерами.

— Как готовились летом?

— Летом я постоянно катаюсь с Дмитрием Анатольевичем Хомутовым — тренером вратарей «Молота». В основном занимаюсь с ним, и с ребятами играем в летний хоккей.

— На роликах не тренировались?

— Нет, все. Продал их.

— Не понравилось?

— Некоторые тренеры даже запрещают детям кататься на роликах. Катание кардинально отличается. Могу по себе сказать: я покатался в пандемию, потом вышел на лед и чуть не упал на коньках, словно я первый раз встал на них.

— Многие считают, что зрелым вратарям тренер нужен только для психологии, потому что технику сильно не скорректируешь. Вы согласны с этим?

— Технику тяжело скорректировать, да. У тренера вратарей есть месяц, когда он может привнести что-то новое. За это время тяжело перестроиться, особенно вратарю со сформированной техникой. Все равно каждый новый тренер дал то, что я внедрил в свою игру, и это мне помогает.

— Попадались тренеры вратарей, которые кардинально пытались вас пересобрать и поменять стиль?

— Нет. Все тренеры были адекватные и понимали, что так делать нельзя. Ничего хорошо из этого не выйдет. Во время летних сборов за два месяца еще можно поработать над техникой и что-то поменять, но в течение сезона такого не было.

— Понимаете, что нужно сделать, чтобы добиться большего прогресса в своей игре?

— Тренеры это понимают. Вадим Геннадьевич уже изучил мою технику. Сейчас пытается помочь мне внести что-то новое, подкорректировать, чтобы улучшить игру.

— Это больше техническая часть или ментальная?

— Техническая.

— Что вам хочется улучшить? Игру клюшкой, перемещения, выбор позиции?

— Все можно улучшить. Скорее всего, больше технические моменты, чем катание и игра клюшкой. Если выбирать из аспектов, то выбор позиции и техника.

Сломанные клюшки

— Есть мнение, что вратари из команд, которые бьются за плей-офф, более стрессоустойчивые и быстрее развиваются. Больше бросков, уровень партнеров не такой высокий. Согласны?

— Возможно, да. Соглашусь, что чем больше бросков, тем быстрее набираешь опыт. Стрессоустойчивость — тоже. Тяжело добиться стабильных серий матчей или побед. Поражения присутствуют, их немало. Они закаляют тебя, чтобы не впадать в яму.

— Быстро научились этому?

— Думаю, да. Как посмотрел на Метсолу, сразу научился.

— Бывает, что закипаете после пропущенных голов или проигранных матчей?

— Многие говорят, что по мне не скажешь, что я сильно переживаю. Все мы люди: раза два за сезон бывает такое. Когда видишь, что команда играет не так, как обычно.

— Клюшки в раздевалке ломали?

— Ломал.

— В «Амуре»?

— И в «Амуре». Каждый год ломал.

— Какие игровые ситуации могут вывести вас из себя?

— Сложно сказать. В команде нет равнодушных. Каждый выходит на лед и пытается тебе помочь. Да, иногда не все получается, но винить его за это ты не можешь. И у вратарей бывает такое. Трудно сказать — это происходит очень редко. Максимум один-два раза за сезон.

— В молодости были другим?

— Я бы не сказал. Стрессоустойчивым — да. В плане переживаний перед играми — другим.

— Сильно волновались?

— Да.

— Из-за того, что не знали, что ждет во время матча?

— Когда в 18 лет тебя первый раз выпускают играть с мужиками, ты выходишь при полных трибунах с ощущением, что на тебя смотрят все. И все следят не за игрой, а именно за тобой. Думаешь об этом перед матчем — это, конечно, сильно мешает.

— Помните матч, который подходит под ваше описание?

— Это все было в ВХЛ. Матч не вспомню, но такое частенько случалось.

Вратари в КХЛ

— Из-за разных причин КХЛ покинули некоторые сильные иностранные вратари. Согласны, что теперь жизнь российских голкиперов стала легче?

— Я бы сказал, наоборот. Русские вратари сейчас раскрылись, многим из них мешали это сделать иностранцы.

— Например, вы?

— Нет. У меня каждый год были иностранцы, и нормально.

— А кому тогда?

— Посмотрите статистику. Много русских вратарей закончили сезон в десятке.

— Как это влияет на уровень вратарей КХЛ?

— Однозначно в плюс. Русские вратари сделали шаг вперед.

— Можете сейчас назвать сильнейших вратарей КХЛ?

— Серебряков. Он всегда мне нравился, всегда хорошо играл в «Адмирале». Сейчас пришел Тамбиев со своей системой и помог ему раскрыться.

— С Серебряковым была конкуренция? «Амур» и «Адмирал» много играли между собой.

— Я бы не сказал. Выходишь, как и на любой другой матч. Не знаю, может, у него и была, но для меня не было принципиальным обыграть именно его.

— Броски каких игроков КХЛ доставляют вам неудобства?

— Таких нет, наверное. Мне без разницы. Смотришь на шайбу, а не на то, кто перед тобой. Могу только сравнить по силе. Знаешь пару человек, кто сильно бросает. Это доставляет определенные неудобства.

— У кого самый сильный бросок в КХЛ?

— Запомнился Сидоров из «Нефтехимика». У него хороший плотный бросок. Еще Серега Терещенко, с которым играли в «Амуре». Они первыми пришли в голову.

— Что самое главное для вратаря, когда летит такой сильный бросок? Разглядеть шайбу?

— Они оба защитники. Сейчас любой вратарь может среагировать на бросок от синей линии, каким бы сильным он ни был. Если им дадут подъехать ближе, тогда просто играешь по позиции. Главное — грамотно занять позицию.

— От красной или чужой синей линии пропускали?

— Не припомню.

— В чем сложность таких бросков? В какой-то момент Максим Чудинов и Андрей Кутейкин часто забивали вратарям.

— Трудно сказать. Бросали мне, конечно, много раз. Возможно, это концентрация. Возможно, что-то еще. Не знаю, почему шайба залетела у других вратарей. Может быть, есть свои причины — например, не увидели бросок.

— В одном интервью вы рассказывали, что после каждого сезона вам готовят нарезки всех бросков, которые вы потом пересматриваете и анализируете. А как относитесь к феноменальным сейвам? Пересматриваете их?

— Нарезки феноменальных сейвов у меня нет. Когда пришел Янис Калниньш в «Амур», ему в определенной степени было тяжело перестроиться с системы игры «Йокерита», где каждый отвечает за свою позицию, на нашу игру, когда совершают больше ошибок и шайба может прилететь, откуда и не ждал. А сейвы, считаю, пересматривать нет смысла. Когда сейв из серии «распластался и спасаешь родину» — значит, тебя переиграли, и всеми правдами и неправдами отбиваешь шайбу. Да, поборолся, молодец, играешь до конца. Но до этого тебя обыграли, можно сказать, забили гол, но ты в последний момент вытащил.

— Необязательно. Могут ведь защитников переиграть так, что вратарю отдуваться придется. При выходе «три в ноль» в какой-то момент голкипер по умолчанию проиграет позицию.

— Я бы не сказал. Он может прочитать ситуацию.

— Я не знаю, кто из вратарей может прочитать такое, если будут две-три передачи.

— Почему нет? Можно прочитать.

Татуировки, прыжок с парашютом

— Татуировка тигра на руке...

— Никак не связана с «Амуром».

— Совпадение?

— Можно и так сказать.

— Можете рассказать о смысле своих татуировок?

— Нет, это личное.

— Они связаны с жизненными событиями или просто понравился рисунок и решили набить?

— Каждая связана с чем-то. Иначе я бы спокойно рассказал про все.

— В каком возрасте сделали первую татуировку?

— Два или три года назад.

— Как пришли к этому?

— Повлияло несколько факторов. Увидел у кого-то из ребят из команды. Понравились красивые татуировки. У меня есть пара мотивирующих фраз. Ты знаешь, что написано, и это помогает в некоторых ситуациях в плане психологии. Решил попробовать, сделал одну — понравилось. Потом вторую, третью.

— Продолжать планируете? Идеи есть?

— Планирую, но идей пока нет. Я не просто так их набиваю. Нужна идея, с которой будешь ходить до конца жизни. Это небыстрый процесс. Надо подумать и закончить плечо еще.

— Джек Айкел из «Вегаса» набил Кубок Стэнли после чемпионства. Набить Кубок Гагарина не думали?

— Просто так? (Улыбается.)

— В случае выигрыша, конечно.

— Да, возможно.

— По соцсетям заметил, что вы разнообразно относитесь к отдыху. Многие отдыхают пассивно, лежа на пляже, но у вас, как понимаю, другой подход. Как пришли к этому?

— Я бы не сказал, что другой. Стараюсь посетить как можно больше новых стран. Так сложилось, что мы уже третий раз ездим в Дубай. Из-за мировой обстановки тяжело выбраться в другие страны. А в те, которые можно, летать далеко. После Хабаровска добровольно летать по восемь часов никуда не хочется. Дубай — один из городов, который близко находится от Москвы и Перми. Но и там у меня есть дни, когда я просто лежу весь день на пляже и отдыхаю.

— Какие страны хотели бы посетить?

— Америку, однозначно. Съездил бы еще в Европу — в Англию.

— Америка — исключительно туристическое желание или хотите еще и на хоккейные арены сходить?

— Почему нет? И на матч интересно сходить. Мне нравится НБА, там классная атмосфера. А так, да, больше туристическое: улететь на пару месяцев и посмотреть страну.

— Баскетболом давно увлекаетесь?

— Я бы не сказал, что увлекаюсь им. Мне нравятся пара игроков. Стеф Карри, например. Могу посмотреть хайлайты, но не каждый матч.

— Расскажите о вашем самом экстремальном отдыхе.

— Дубай, прыжок с парашюта. И еще сноуборд в Сочи, хотя я бы не назвал его экстремальным, ведь я только учился.

— Как решились на прыжок с парашютом?

— Мы с женой дома смотрели «Холостяка». На тот момент как раз все проходило в Дубае, и на одном из свиданий они прыгали с парашютом. У меня всегда была такая мечта. А мы как раз в Дубай летели. Почему бы и нет? Где, как не в Дубае, прыгнуть с парашютом?

— Страшно?

— Нет. Ты прыгаешь в тандеме, пристегнутым к инструктору. Когда летишь в самолете, а рядом еще девчонки, ты же не скажешь ему: нет, все, полетели обратно, я боюсь.

— А хотелось?

— Нет. Изначально настраиваешься на прыжок. Ты, грубо говоря, висишь на нем, и он все делает за тебя.

— Какие ощущения после приземления?

— Быстрее добежать до туалета, чтобы тебя не стошнило (улыбается).

— Есть еще подобная экстремальная цель, как прыжок с парашюта?

— Настолько экстремальной — нет. Интересно попробовать прокатиться на серфинге.

Теги: Евгений Аликин