к списку новостей

Тренер нашей команды Владимир Воробьёв вспоминает игровую карьеру, игру в звёздных «Рейнджерс» и рассказывает о работе в «Автомобилисте».

Владимир Воробьёв — один из самых заметных форвардов Суперлиги нулевых. Габаритный нападающий успел поиграть за многие топ-клубы: «Динамо», которому хоккеист отдал двенадцать лет как игрок и тренер, «Ак Барс», «Салават Юлаев». Карьера Воробьёва в НХЛ продлилась лишь 33 матча, но включала в себя отрезок игры с великим Уэйном Гретцки в одном звене.

Сразу после окончания игровой карьеры Воробьёв начал тренерскую и сейчас занимает пост ассистента в «Автомобилисте». За время карьеры Владимир Анатольевич заработал репутацию не только порядочного человека, но и коммуникативного собеседника с чувством юмора. В интервью «Чемпионату» Воробьёв рассказал много интересного об игре за «Динамо», партнёрстве с Гретцки и работе в «Автомобилисте».

— Как у вас вообще появился вариант с «Автомобилистом»?

— Мне позвонил Николай Николаевич [Заварухин] и предложил работать в его тренерском штабе. Я сразу же согласился, знаю его ещё с игровой карьеры, так что с удовольствием принял это предложение. Знаю эту команду, очень добротная, всегда с высокими целями, это мне импонирует.

— Какие у вас были отношения с Заварухиным, когда вместе играли в том же «СЮ»?

— Когда я был действующим игроком, всегда старался играть под 11-м номером. Когда пришёл в «Салават», он был занят как раз Николаем Николаевичем, который под ним тоже играл. Мне пришлось брать другой номер, 39-й, играл под ним в Северной Америке.

– Можете ли рассказать полностью о вашей роли в штабе?

— Самое главное — мне хочется ходить на работу, а это о многом говорит. Когда ты приходишь в команду и получаешь огромное удовольствие — это самое главное. Считаю, что у нас коллектив единомышленников, стараемся передать это команде. Когда Николай Николаевич приглашал меня, он сказал, что в основном на мне будут большинство, неравные составы и атака. Мы стараемся делать своё дело, это не так просто, как может выглядеть, с самого раннего утра собираемся и начинаем работать. Это и видео, и подготовка к тренировкам, к матчам, разбор игр, всё это очень интересно.

— Как в команде происходит процесс постановки большинства? В каких-то командах помощникам полностью отдают на откуп их зоны ответственности.

— Конечно, мы общаемся, я предлагаю какие-то моменты Николаю Николаевичу, с подбором игроков. Последнее слово всегда за ним, но у нас идёт хороший рабочий диалог, и это здорово, когда мы общаемся, приходим к общему знаменателю и пытаемся довести это до ребят.

— Не всегда пять хороших игроков образуют хорошую бригаду. За счёт чего первая бригада «Авто» в сентябре так разрывала?

— Мы и работаем, и разговариваем с ребятами, перед каждой игрой разбираем соперника, пытаемся найти какие-то слабые стороны и сыграть за счёт этого. Думаю, и ребятам интересно с нами, важно, чтобы всё это на площадке превращалось в голы. Самое главное — в большинстве хотят играть все. Люди получают травмы, на их места приходят другие игроки. Это тоже часть нашей работы, главное, чтобы сама система игры в большинстве работала. Есть разные люди по хоккейному образованию — кто-то лучше играет за счёт передач, кто-то перед воротами, кто-то лучше бросает от синей. Мы должны эти две бригады, десять человек, привести к общему знаменателю, чтобы они думали одинаково.

— Можете объяснить непогружённым читателям, почему несколько праворуких игроков увеличивают опасность розыгрыша?

— Мы тоже отталкиваемся от игроков, которые могут принести пользу команде. Посмотрите тот же «Вашингтон» с Овечкиным, когда там Бекстрём разыгрывает, как они выводят. Здесь мы стараемся сделать так, чтобы у нас все игроки были бьющие, за счёт хорошего паса, выверенной передачи выводить игроков на эти броски. Это быстрота мышления, хорошие передачи, и, самое главное, завершение.

— Могли ли представить при начале карьеры в Череповце, что клуб когда-нибудь будет в элите нашего хоккея?

— Про «Автомобилист»? (Улыбается.) Я вам больше могу сказать — когда начинал свою карьеру, лет в 17, меня взяли в первую поездку по маршруту Тольятти — Свердловск. Мы играли здесь с командой «Луч» (фарм-клуб «Автомобилиста» тогда. — Прим. «Чемпионата»). В то время я до такой степени влюбился в этот город, хотел стать зрелым игроком и думал: вот бы мне поиграть в городе Свердловск. Даже не помню, что конкретно понравилось, но я не просто так сказал это себе в 17 лет.

— А говоря про «Северсталь», которая ещё была «Металлургом»?

— Конечно, нет. Это рабочий город, отец у меня работал на металлургическом комбинате сорок лет в мартеновском цехе. Город жил хоккеем, отец брал меня на трибуны, на ступеньках смотрели, радовались, болели. Как-то меня родители приучили к этому виду спорта, любой хоккейный матч по телевизору не пропускал, всегда смотрел, независимо от того, кто играл — ЦСКА или «Динамо», болел, кричал. С утра до вечера были игры — клюшка, мячик. Это то, что запомнилось с самого детства, проводили всё время во дворе.

— Как вообще стали динамовцем? Были ли другие варианты?

— Когда я начинал в «Металлурге», мне повезло, там играли добротные по рамкам Союза игроки: братья Орловы из «Спартака», Геннадий Курдин, тренер Кучерова и Гусева. Мне было у кого учиться, это было очень требовательно и жёстко с их стороны, за каждую неточную передачу получал. Они учили меня этой культуре паса, что любой пас всегда должен был приходить в клюшку. Это была зрелая, хорошая команда, что стало отличной школой в моём возрасте. Потом стал добавлять, расти, появились предложения. Первыми, кажется, позвонили из Ярославля, из ЦСКА, но отец всегда мечтал, чтобы я играл в «Динамо». Он мне тогда сразу сказал: сыграешь одну игру за «Динамо», смогу умереть спокойно. Звонил мне оттуда Виталий Семёнович Давыдов — и тогда я понял, что нужно ехать, покорять Москву. 

— Каким вам вообще запомнился хоккей начала 90-х?

— Я с удовольствием вспоминаю эти годы. У нас был очень дружный коллектив, мы жили в Новогорске, на хоккейной базе, были молодые ребята, «Динамо» и ЦСКА собрали лучших со всей страны. Многие из той команды сейчас работают тренерами — Назаров, Козлов, Гончар, Набоков, Трощинский. Денег не было, мы тогда тренировались с утра до вечера, можешь выйти на балкон ночью — а там Лёха Яшин гоняет в хоккей. Мы тренировались, жили хоккеем, мечтали попасть в сборную России, уехать в НХЛ, готовили себя к этому и хотели попробовать себя в лучшей лиге мира.

— Вы дважды ездили в сборную на ЧМ, но возвращались без медалей. Помните, что мешало тем командам?

— Очень хорошая команда была в 1996-м. Владимир Филиппович Васильев был главным тренером, мы проиграли в полуфинале канадцам, причём вели 2:0, они сравняли и по буллитам выиграли. В конце третьего периода у меня был очень хороший момент, к сожалению, я его не реализовал — минуты за две до конца Яшин из-за ворот отдал передачу, я бросал и попал прямо в Кёртиса Джозефа, а так мог принести победу. У нас была хорошая сборная — Квартальнов, ребята из НХЛ типа Миронова и Житника. Хороший коллектив, я был горд, что представлял свою страну на самом серьёзном уровне.

— В Америку вы отправились почти в 24. Нет ощущения, что слишком поздно?

— Самое интересное, что когда пересёк границу, то ни слова не знал по-английски. В школе у меня был немецкий, давался очень хорошо — а потом начались у меня американские приключения. Я хотел, мечтал об НХЛ, могу сказать честно, в детстве читал книжки про того же Гретцки и мечтал с ним играть в одной команде. Да, я недолго играл в НХЛ, но очень горжусь тем, что это было: можно сказать, не зря прожил жизнь.

— Язык выучили в итоге?

— На уровне рабочем я спокойно общаюсь с ребятами и в нашей команде. Разговорный есть.

— С Гретцки вы в итоге поиграли в одном звене. Что чувствовали в этот момент?

— Когда выходишь на лёд, об этом уже не думаешь. Ты понимаешь, что это человек с очень высоким уровнем хоккейного IQ. Потом анализировал, смотрел игры — думал, как же он это делает, как он отдаёт передачи, когда смотрит совершенно в другую сторону. Это один из лучших хоккеистов всего времени, наверное, самый лучший. Это была солидная команда, были и другие звёзды — Марк Мессье, Адам Грэйвз, Брайан Литч, Майк Рихтер, наши ребята — и Сергей Немчинов, и Алексей Ковалёв, и Александр Карповцев, царствие небесное. Находиться в ней было почётно.

— Гретцки и в 37 делал вещи?

— Несколько раз я забивал с его передач. Однажды играли во Флориде, разыгрывали большинство, и из-за ворот какой-то был бросок, подбор шайбы, отдал ему передачу на полборта, он вернул. Я забиваю гол, приезжаю на лавочку, все довольные, радостные, меня поздравили. И кто-то из игроков сказал: «Владди, не стой там больше». Я говорю: «А что такое?» — «Это «офис» Уэйна». Он же всегда играл за воротами, и получилось так, что отдал передачу на его место.

— В честь Мессье назван приз НХЛ за лидерство. Насколько ощущался именно его характер?

— Да, фигура. Глыба во всём, в раздевалке, на льду. Был один эпизод — мы люди из СССР, когда нам давали новые коньки, их греешь, меришь, чуть ли не спишь в них, разминаешь, только недели через две начинаешь в них играть. А Мессье принесли коньки в перерыве в упаковке, их поточили, он их надевает и пошёл играть в хоккей. Я был в шоке: как же так можно? Новые конёчки взял и пошёл, как ни в чём ни бывало. Высокий человек, фигура, лидер, лидер! И напихает, и команду поднимет, не случайно столько Кубков Стэнли выиграл.

— Кто ещё из звёзд тех «Рейнджерс» запомнился?

— Понравилось, что люди были очень открыты. Ты приехал из другой страны, начинал учить английский, и они были готовы помочь в любом вопросе. Я очень проникся — кто ты, а кто эти люди. Эти человечность и доброта очень нравились. Рабочая атмосфера — всё во всём чётко. В Череповце отец найдёт какие-то подержанные коньки, клюшку у кого-то возьмёт. Здесь ты приходишь в раздевалку, ищешь человека, который бы мог выдать гетры или поменять клюшку. Я спросил про это, мне сказали: иди вон в ту комнату. Я открыл дверь и как будто попал в другой мир — там было всё: форма, перчатки — хочешь бери это, хочешь — вот то. Это был шок.

— С русскими одноклубниками вместе держались?

— С Сашей Карповцевым ещё в «Динамо» в одном звене играли, даже в сборной вместе выходили, больше с ним общались. А так на тех же выездах ходили на командные ужины, нормально всё было.

— Смотришь на статистику — в «Эдмонтоне» у вас две шайбы за два матча. Почему не закрепились там?

— Меня поменяли в конце года, и два последних матча до начала плей-офф там провёл. Здорово сыграли, выиграли у «Колорадо» и «Калгари», начали серию с «Далласом», я выходил в первом звене — потом получил какую-то травму, мы проиграли, и плей-офф закончился. Это НХЛ — всё чётко и грамотно, очень сложно туда попасть, но ещё сложнее там закрепиться. У меня был шанс, начал очень здорово, а потом…

— В АХЛ вы тоже немало поиграли. Чем запомнилась эта лига?

— АХЛ — это очень хорошая школа, я очень рад, что прошёл через это, и город Хартфорд дал мне многое, там у меня родился сын. Мне доверяли, я там много играл, там было много ребят из бывшего СССР, которые там работали. Показывали там хороший хоккей в фарме «Рейнджерс», один час езды до Нью-Йорка. Я там поездил, когда после хороших игр вызывали наверх.

— Вы вернулись в «Динамо», где играли вместе с Овечкиным. Каким запомнился вам 17-18-летний Александр?

— Работяга. Сашка — работяга, очень хорошая семья — и отец, и мать. Мы жили недалеко от него, и иногда дядя Миша, отец Саши, возил нас вместе на тренировки. Сашка был молодой, очень азартный, всегда на тренировку первый, а с неё — последний, всё ему было интересно, и уже в то время мы понимали, что растёт будущая звезда. Мы все болеем сейчас за него в это время, чтобы он смог продлить свою хоккейную карьеру, этот парень показал всему молодому поколению, каким должен быть настоящий хоккеист. Думаю, он и после игровой карьеры будет помогать и работать на развитие нашего отечественного хоккея. 

— Вы встали на скамейку сразу после завершения карьеры. Долго ли убиваешь в себе игрока?

— Это сложный процесс, хоть все и говорят, что это надо сделать в первую очередь. Всё равно какие-то примеры ты берёшь из своей игровой деятельности — как бы сделал ту или иную вещь. Думаешь, как правильно сделать, как подготовить команду к следующему матчу. У тренеров сейчас больше ответственности, ты должен ничего не упустить. Главное — результат, люди приходят, переживают, мы играем для них. Когда идут победы, это лучшее, что есть в нашей жизни. Как говорил Тарасов: мы в хоккее, и это самое главное, мы при работе. Мы видим, как люди ходят на хоккей, переживают, и это самый главный результат твоей работы.

— Вы долгое время работали в штабе Андрея Назарова. Какой он человек изнутри, в работе с коллегами?

— Мы много общались, много вспоминали нашу динамовскую карьеру. Андрей выжимает максимум из игроков, не любит равнодушных, я всегда говорил, что в командах Назарова равнодушных не бывает. Он не любит проигрывать, но это есть у любого тренера. Иногда импульсивный, и по «Витязю» это помним, по другим клубам, но мне комфортно работалось с ним и в «Барысе», и в Донецке. Мы как-то дополняли друг друга, у нас были неплохие команды.

— Спустя четыре года можете ли назвать те ошибки, из-за которых «Динамо» не вышло в плей-офф?

— Смена власти у нас была. Я благодарен судьбе, что мне выпал такой шанс, благодарен людям, которые доверяли. Пришлось работать на разных фронтах, начиная с комплектования, когда на первую тренировку вышли 12 человек, где кое-кто только что сделал операцию на глаза. Мы работали в новых условиях, может быть, где-то ошибки были в селекции, но мы тогда, к сожалению, задачу не выполнили, не хватило одного очка.

— Что бы исправили сейчас, если бы вернулись в тот сезон?

— Наверное, ничего, нормально всё было. Где-то, может, немножко не повезло, начали мы очень хорошо. Глубины состава, наверное, не было, измотали ребят в первые месяцы, и получился провальчик, где потеряли много очков. Было бы на одну пятёрочку народа больше, результат был бы совершенно другим.

— Не обидно было снова переходить на пост помощника, когда в октябре 2018 года «Динамо» назначило Владимира Крикунова, а вас оставили в его тренерском штабе?

— Я очень быстро перестроился. Был звонок от руководителя, который спросил, останусь ли я. Я остался, потому что одиннадцать лет провёл в этом клубе, хотел быть здесь ещё игроком, бóльшую часть жизни посвятил этому клубу. Вообще, с Крикуновым было легко — порядочный, адекватный, как всегда его называют, Мужик. Доверял, много общались, интересно было с ним.

— Что вынесли для себя полезного из совместной работы с Владимиром Васильевичем?

— Очень много нюансов по построению тренировочного процесса, как нужно вести себя с игроками. Он тоже старался выжимать максимум из хоккеистов. Сразу же поменялся тренировочный процесс.

— Как изменился хоккей в КХЛ с момента вашего тренерского дебюта?

— Он стал намного быстрее. В наше время площадочки были большие. Всё быстро, как говорил Владимир Владимирович Юрзинов: «Хоккеист должен быть атлетом». Нужно уметь хорошо кататься, быть физически очень сильным человеком. Игр стало больше, системы стали немного другие, ребята стали меньше тренироваться, больше работаем над восстановлением, очень много игр, перелётов. Календарь стал сложным, но это интереснее.

— То, что хоккей стал быстрее, но проще, это хорошо или плохо?

— Раньше старались момент доиграть, разыграть до верного, как во времена Крутова — Ларионова — Макарова или Каменского — Быкова — Хомутова. Я рос на том хоккее, всегда мечтал об этом, сейчас немного всё изменилось. Есть элементы быстрого комбинационного хоккея, но сейчас на первый план выходят игра под воротами, добивания, закрывание вратаря. Всё покажет плей-офф, результат нашей работы.

— Какой идеальный «Автомобилист» на льду вместе со штабом команды?

— «Автомобилист» с Кубком Гагарина. Думаю, этот ответ устроит всех.