Леонид ВАЙСФЕЛЬД: И ЭТО ВСЁ О НЁМ
Человек, достигший высот в своей профессии, уже достоин уважения
11 сентября 2013
С мечтой стать хоккеистом расстался после школы
–Леонид Владленович, в самом начале своей богатой событиями хоккейной биографии вы наверняка стремились стать игроком?
–Конечно. Мы жили в Сокольниках, рядом с катком. Может, ещё и поэтому все вокруг поголовно болели за «Спартак». У меня папа был большим любителем спорта, сам играл в заводской команде. Незадолго до поступления в школу, я довольно быстро научился прилично кататься на коньках. Так что, образно говоря, вопрос «хоккей или консерватория» передо мной не стоял. Вплоть до выпуска из школы «Спартака» играл центральным нападающим во втором-третьем звеньях.
–Но за мастеров, насколько я знаю, вы не выступали?
–Команда у нас получилась неплохая, мы становились серебряными призёрами чемпионата СССР среди юношей. Но сильны были именно командой, без особо ярких индивидуальностей. Дорасти до высшей лиги в дальнейшем сумел только вратарь Сергей Дроздов, выступавший за «Спартак» и «Крылья Советов». У меня была возможность поиграть во второй лиге, но возник «армейский вопрос». В общем, решил с мечтами о команде мастеров закончить и сосредоточиться на учёбе в ГЦОЛИФКе, где была военная кафедра. Я, кстати, капитан ВДВ запаса (улыбается).
Высокий и без лысины
–Как возник вариант с судейством?
–После института работал в школе «Крыльев Советов» у Яна Лазаревича Каменецкого. Кстати, три года тренировал таких хоккеистов, как Дмитрий Ерофеев и Виктор Гордиюк. Отец одного из мальчиков, занимавшихся в нашей школе, и предложил мне заняться судейством. Сам он судил матчи первенства Москвы, всесоюзные юношеские соревнования. Я отказался, но когда в 24 года перешёл на преподавательскую работу в ГЦОЛИФК, свободного времени стало больше. Вот тогда и начал судить. Вскоре открыл для себя много нового. Например, оказалось, что для успешного развития карьеры необходимо иметь соответствующий внешний вид. Мой оказался подходящим: рост под 190, отсутствие лысины. Судил какое-то время юниоров, потом меня рекомендовали сразу в первую лигу чемпионата СССР, минуя вторую. И тут случился казус. Когда утверждали кандидатуры, у комиссии возник вопрос – откуда взялся Вайсфельд. Кто-то пояснил – да так, начинающий, «Золотую шайбу» судил. Решили – первую лигу ему доверять рановато. Первую рановато, а во вторую я не рекомендован! Так сезон и пролетел. И на следующий сезон меня вновь собирались рекомендовать в первую. Наученный горьким опытом я отказался: «Спасибо, –говорю. –Я пока лучше вторую посужу».
–Вот понятно, что хоккеистом может стать не каждый: для начала, как минимум, нужна природная одарённость. А судьёй?
–И судьёй не каждый. Но здесь в большей степени дело в свойствах характера. Для лайнсмена, например, концентрации внимания вполне достаточно. Главный арбитр должен уметь брать ответственность на себя, принимать решения в очень непростых ситуациях. На трибунах десять тысяч, матч транслируется на всю страну, на скамейке запасных – Виктор Тихонов, а ты должен пятый раз подряд удалить хоккеиста ЦСКА… И далеко не все, даже элитные лайнсмены способны работать главными. Кстати, существует мнение, что будущий главный арбитр прежде должен несколько лет отсудить лайнсменом – уверяю, это заблуждение.
Я зла не помню
–Многих шокирует отношение хоккеистов к арбитрам. Обращение на «ты», с использованием нецензурных выражений…
–Нельзя всё это воспринимать как личное оскорбление. У меня в этот момент просто счётчик работал: это слово стоит 10 минут, а это – удаление до конца матча… Гораздо хуже, если в ответ на реплики отдельных игроков арбитр начинает сводить счёты с командой в целом.
–Тем не менее, серьёзные конфликты у вас с игроками и тренерами случались?
–Бывало. Помню, например, как Денис Метлюк из «Лады», недовольный тем, что в каком-то эпизоде я не удалил хоккеиста соперников, сбил меня, возвращаясь на скамейку запасных. И, не оглядываясь, сразу пошёл в раздевалку, понимая, что удаление до конца игры неминуемо. Метлюка дисквалифицировали на 10 матчей. Но уже после окончания срока дисквалификации он сам подошёл ко мне, извинился. «Никаких проблем», –отвечаю, бывает. Если говорить о тренерах, то с Геннадием Фёдоровичем Цыгуровым сложились непростые отношения. Александр Сергеевич Якушев как-то не на шутку на меня обиделся. Но всё давно в прошлом. Такого, что с кем-то у меня остались плохие отношения со времён судейства, нет.
–А можно сказать, что одни команды вам было судить сложнее, чем другие?
–Нет. Но возникали проблемы иного рода. Вот, помню, например, какое-то время «Трактор» при моём судействе постоянно проигрывал, где бы и с кем бы не играл. Я даже просил – не назначайте меня на матчи с участием челябинцев!
–Кого из хоккеистов считаете примером поведения на льду?
–Рафика Якубова, Венера Сафина. Неизменно спокойные, корректные, как бы игра не складывалась. Среди судей проводились, кстати, опросы в отношении лучших в этом смысле хоккеистов, так они всегда списки возглавляли. Диму Красоткина вот могу ещё назвать.
–Какой матч вы могли бы назвать самым необычным?
–Украина – Словения в начале 90-х. Спортивного значения он не имел: Украина туда, куда ей было надо, уже попала, а Словения – нет. Но у матча был какой-то иной подтекст, о котором мы, судьи, не знали. И проходил он так: вбрасывание, соперники начинают драться, остановка. Записи об удалениях в протокол уже не входили, стали заполнять оборотную сторону листа. Оставались последние 10 секунд, но доиграть их всё не удавалось. Тогда я заявил: «Если кто-то после вбрасывания сдвинется с места – пожизненная дисквалификация!». Разумеется, такого пункта в правилах нет, но угроза подействовала, и матч доиграли (смеётся).
–А самая значимая, на ваш взгляд, игра?
–Полуфинал чемпионата мира-2001 Чехия – Швеция. На пяти финальных матчах я был заявлен в качестве резервного главного арбитра, но на лёд выйти так и не удалось.
Марков – моя гордость
–Как получилось, что вы стали скаутом?
–В 1992 году я судил матчи юниорского чемпионата Европы в Норвегии. И вот там ко мне обратился глава фирмы, представляющей интересы НХЛ в Европе. Сказал, что для работы скаутами требуются люди, живущие в России, знающие английский язык и связанные с хоккеем.
–В чём заключалась ваша работа?
–Многие люди вообще путают скаутов с агентами, хотя это абсолютно разные профессии. Ведь агенты представляют интересы хоккеиста, а скауты – клуба. В НХЛ вся территория мира, как в «Золотом телёнке», поделена на зоны, за каждой из которых закреплён конкретный человек. Мне было предписано искать таланты для «Торонто Мейпл Лифз» в клубах СНГ.
–Как это выглядит на практике? Вы получаете задание найти игрока определённых габаритов, на определённое амплуа?
–Первым делом я тоже задал этот вопрос. Мне ответили: «Всё это не имеет значения. Нужны просто игроки хорошего уровня. Даже если у нас будет семь правых нападающих, при необходимости мы всегда сможем обменять кого-то из них на защитника». В первую очередь, конечно, отслеживаешь игроков возраста, который участвует в ближайшем драфте. Составляешь из них свой рейтинг. Такие же списки формируют по Финляндии, Швеции, Чехии, юниорским лигам США и Канады, Американской хоккейной лиге и т.п. Затем в Торонто суммируют все предложения и составляют общий рейтинг игроков, которым руководствуются на драфте.
–Те же игроки, вполне возможно, фигурируют и в списках других клубов?
–Сплошь и рядом. Недоразумением считается обратный вариант. Прекрасно помню, как мы задрафтовали Николая Антропова, после чего Фил Эспозито («Тампа-Бэй Лайтнинг») тут же выругался: «Чёрт возьми! Мы даже не слышали об этом парне!». А единственный случай, когда мы выбрали на драфте всех, кого хотели, был у меня уже в России, в новокузнецком «Металлурге».
–А если ваши протеже в итоге в клуб не попадают?
–Да, был такой случай. Четыре года подряд «Торонто» не задрафтовал ни одного российского игрока, всех кандидатов раньше успевали выбрать другие клубы. А мне звонят: «Спасибо, Леонид, за великолепную работу!». Я недоумеваю. Мне поясняют: «Но ведь ни одного плохого игрока мы тоже не взяли!».
–Можете привести пример хоккеиста, возможности которого рассмотреть было непросто, но заигравшим в итоге на высоком уровне?
–Наверное, это Даниил Марков. На первом драфте он вообще никому не приглянулся. Я его включил в список и на следующий год. Маркова выбрали в самом конце, 223-м из 234-х! В итоге он стал элитным защитником НХЛ, сыграл там более 600 матчей.
–В 90-е годы на драфт попадали и российские хоккеисты далеко не юниорского возраста. Кого из наиболее известных порекомендовали вы?
–Николая Борщевского и Сергея Березина.
–Вы были одним из первых скаутов в России?
–Могу даже точно сказать, что третьим. Первым был Константин Крылов, работавший с «Миннесотой», вторым – Евгений Зимин – с «Филадельфией». Какое-то время в России было порядка 20 скаутов НХЛ. Сейчас их осталось 8-10 – трудно работать при отсутствии договора между КХЛ и НХЛ.
Использовал литературные выражения
–Многие с удовольствием вспоминают, как вы комментировали хоккейные матчи…
–Ещё в бытность мою арбитром один из руководителей ТВЦ Сергей Ческидов предложил мне вместе с ним прокомментировать хоккейный матч. Наш диалог с ним получился своеобразным: Сергей говорит, что «это – чёрное», я в ответ – «нет, белое», и наоборот. Думал, больше не пригласят. А потом выяснилось, что именно свой взгляд на вещи всем и понравился. Даже чемпионат мира комментировать ездил.
–Тем не менее, вы всегда рассматривали комментаторство, как занятие временное?
–Да меня вообще комментатором считать нельзя. Я просто был экспертом, участвующим в репортаже. Это занятие дало возможность посмотреть на хоккей другими глазами, увидеть работу телевизионщиков изнутри…
–Работа спортивного комментатора считается делом неблагодарным. Всегда кому-то нравится, а кому-то – нет.
–Ну, подобным меня не удивишь: работа арбитра вообще редко кому нравится. А в отношении комментариев, да. Кому-то комментарии с юмором нравятся, кто-то считает их оскорбительными. Однажды меня упрекали, что я очень много внимания уделяю судейству, решил уделять поменьше. Тут же возникли возражения: раньше вот понятно было, почему арбитр какие-то решения принимает, а теперь нет. Из Уфы как-то на телевидение пришло письмо с жалобой, что комментатор Вайсфельд в своих репортажах использует… литературные выражения (смеётся).
–Скажите, работа на этом поприще сделала вас терпимым к комментариям других?
–Вряд ли. Очень не нравится, например, когда во время репортажа комментатор кричит, как сумасшедший.
В ответе за результат
–Должность генерального менеджера давным-давно существует в НХЛ. В российских клубах она появилась значительно позже, а перечень обязанностей в разных местах разный.
–Так оно и есть. Но дело не только в этом. Случается, что руководство клуба вначале принимает на работу главного тренера, а потом – генерального менеджера. Это абсурд, поскольку именно генеральный менеджер несёт главную ответственность за спортивный результат и формирует команду.
–На посту генерального менеджера вы дебютировали в новокузнецком «Металлурге»?
–Да, в 2001 году. Наверное, я вообще стал первым генеральным менеджером в стране – раньше такой должности в наших хоккейных клубах не было. Обстоятельства так сло-жились, что уже через полгода из Новокузнецка пришлось уехать. После этого год про-работал в «Нью-Йорк Рейнджерс», а затем закончил свою скаутскую деятельность уже окончательно – меня позвали в Тольятти.
–Вы работали в новокузнецком «Металлурге» (дважды), «Атланте» и «Ладе». Где получили наибольшее удовлетворение?
–В «Ладе». Там был сумасшедший состав, а достичь высоких целей хотели все: от уборщицы до директора завода. В Тольятти работал, по моему глубокому убеждению, один из лучших отечественных тренеров Пётр Воробьёв. Правда, характер у Петра Ильича очень непростой, и это создавало мне проблемы при комплектовании команды: некоторые хоккеисты отказывались у него играть категорически, не поинтересовавшись даже суммой контракта. Хотя были и обратные примеры – тот же Саша Сёмин всегда тренировался у Воробьёва с удовольствием.
–Что вы скажете о стартовой ситуации для работы в «Автомобилисте», по сравнению с вашими прежними клубами?
–Сравнивать мне бы не хотелось. Но в «Автомобилисте» есть предпосылки для создания клуба хорошего уровня: заинтересованность властей, владельцев клуба, богатые хоккейные традиции.
–В заключение беседы попрошу вас рассказать самый запомнившийся эпизод, связанный с хоккеем Среднего Урала.
–Осенью 1988-го я судил в Свердловске матч «Луча» с «Ижсталью». Гости вели – 3:2, и секунд за 50 до сирены получили ещё и численное преимущество. Вскоре назначается вбрасывание, и заканчивавший в «Луче» свою хоккейную карьеру Виктор Кутергин вдруг кладёт перчатки на лёд и начинает завязывать шнурки. Тогда как раз велась кампания против всевозможных затяжек игры, я подъезжаю, спрашиваю: «В чём дело?». Он отвечает: «А мне судья разрешил» и кивает на лайнсмена, Сашу Черенкова. Тот отрицает. Я говорю: «Две минуты», возмущению Кутергина нет предела. Играя «пять на три», «Ижсталь» атакует, хозяева выбрасывают шайбу из зоны. К ней устремляются вратарь и два защитника гостей. При этом все смотрят на табло: идут последние секунды. Не видя друг друга, ижевцы сталкиваются, падают, шайбу подхватывает нападающий свердловчан Анатолий Тарасов и сравнивает счёт!
После матча уточняю у Черенкова, как было дело. Он отвечает: «Я говорю – Витёк, у тебя шнурки развязались!». Надо сказать, что Кутергин играл в своё время у отца Черенкова в «Ижстали», отсюда и «Витёк» – я бы подобным образом обращаться к форварду свердловчан не стал. «И что?» «А Кутергин отвечает – так я завяжу, с вашего позволения? И начал завязывать, а я разрешения не давал!».
Алексей КУРОШ
