Сергей ГУСЕВ: ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
В декабре 1992-го 17-летний защитник нижнетагильского «Спутника» Сергей Гусев уехал в Самару, играть за местный клуб ЦСК ВВС
20 января 2013
Беседовать с Сергеем Гусевым интересно. Отвечая на вопросы, он непременно приводит конкретные примеры, что всегда особенно ценится читателями. Впрочем, судите сами…
Уже в январе нужно начинать готовиться к будущему сезону
–Сергей, начать, наверное, можно было и с более приятной темы, чем нынешний сезон. Но обойти её в разговоре с капитаном команды было бы странно. Так стоит ли тянуть?
–Скажу, что нынешнее положение «Автомобилиста» стало для меня неожиданностью. Когда я только пришёл в команду, поближе познакомился с ребятами, считал, что мы будем находиться где-то на грани попадания в плей-офф. Но…
–В чём же причина, на ваш взгляд?
–Думаю, что в области психологии. Когда мы не сумели выиграть, практически подряд, несколько благоприятно складывавшихся матчей, команда просто надломилась. Да и не хватило этого умения – доводить игры до побед. Это тоже ведь мастерство, мастерство особого рода.
–В течение вашей богатой карьеры проигрывать 14 матчей подряд, наверное, не приходилось?
–Приходилось. Когда я играл в Интернациональной хоккейной лиге за «Мичиган», мы потерпели 15 поражений подряд. Самое интересное, что в плей-офф тогда мы всё-таки попали.
–Как бы то ни было, сезон продолжается. Что сейчас самое важное: пытаться выиграть каждый матч, уйти с последнего места?
–Всё это важно. Но самое главное – начать подготовку к будущему сезону. Если в регионе нужен хоккей, а по всем признакам это так, то уже сейчас, в январе, нужно определяться с костяком команды на будущий год, заниматься комплектованием. До сих пор, насколько я знаю, не то что в январе, а даже в мае только начинали решать – играть ли команде в КХЛ. В таком случае, рассчитывать на что-то, конечно, не приходится.
В хоккее – с двенадцати лет
–Немногие знают, что за «Автомобилист» вы играли ещё в начале 90-х, только за юниоров…
–Да, несколько человек из «Спутника» – Васильев, Емец, Гордиевский, Дорофеев и я – играли за «Автомобилист» в Новополоцке в финале чемпионата СНГ среди юношей. Не зря съездили, вернулись с серебром…
–Один из наставников этой команды Сергей Воробьёв рассказывал, что вы ежедневно ездили на тренировки из Нижнего Тагила в Екатеринбург и потом возвращались домой поздно ночью. Не боялись – дескать, меня там все знают…
–Ну мы же не могли готовиться к турниру отдельно от команды. Тагильчанам предлагали тут жить в интернате. Но нам не понравилось. И мы ездили домой, все вместе, не я один. Так что от кого угодно отбились бы (смеётся).
–Осенью 93-го в «Автомобилисте» дебютировали Игорь Гордиевский, и ещё один ваш ровесник из Тагила, Виталий Зыбин. А вас что, не замечали?
–Меня ещё раньше звали в московское «Динамо». Я даже ездил в Москву, но сразу понял, что пробиться в команду нереально. Там и так состав был приличный плюс совсем молодые Каспарайтис, Яшин, Ковалёв… Предлагали поиграть пока за «Динамо-2», но я в этом смысла не видел – у нас в Тагиле команда была ничем не хуже. А потом меня позвал в Самару работавший там Валерий Николаевич Иванов. До этого он тренировал «Спутник». Ехать в Самару смысл был – ЦСК ВВС выступал лигой выше, чем «Спутник». К тому же Иванов пообещал, что играть буду постоянно, так оно и случилось. И вот уже из Самары меня звали в «Автомобилист». Но тут уже не о чем было говорить: в ЦСК ВВС я не только играл, но и служил в армии.
–Говорят, что большинство друзей – «родом из детства». О себе можете подобное сказать и поддерживаете ли отношения с бывшими партнёрами по «Спутнику»?
–Скорее, нет. В Тагиле я достаточно редко бываю. Но вот, например, дружу с Владиком Атанасовым, который работает сейчас детским хоккейным тренером в Питере. С ним мы знакомы именно с Тагила. Того же Виталия Зыбина видел редко. А Игорь Гордиевский вообще в тюрьму попал…. Многие друзья у меня появились уже по ходу хоккейной карьеры – Дима Рябыкин, Максим Сушинский, Максим Соколов, Дима Затонский.
–Обсуждая тот период вашей жизни, мы не затронули вопрос о том, как вы вообще пришли в хоккей…
–Коренной тагильчанин, в школе «Спутника» занимался с 12 лет…
–Поздновато…
–Я так не считаю. По-настоящему, как хоккеист, мальчик начинает формироваться уже после десяти лет. До этого, прежде всего, важно научиться хорошо кататься. А кататься умел с первого класса, у меня старший брат хоккеем занимался. Я же ходил в футбольную секцию. Так что общефизическая подготовка была, игровое мышление – тоже.
Оранжевая шайба на зелёном льду
–ЦСК ВВС стал для вас переходным мостиком в другой мир…
–Да, можно сказать и так. В Самаре я провёл два с половиной сезона. Мы дважды стали победителями первенства России, потом играли в Межнациональной хоккейной лиге. Работал с командой Юрий Иванович Моисеев – тренер высочайшей квалификации. Очень жёсткий, требовательный. Игру читал – высший класс, мы могли трижды за время матча тактику поменять! И ещё – чувствовал, кого когда нужно выпустить на лёд. Из тех, с кем доводилось работать, такое же чутьё только у Валерия Константиновича Белоусова было.
–Летом 1995-го «Даллас» выбрал вас на драфте НХЛ. Надо полагать, что присмотрели вас зимой того же года на молодёжном чемпионате мира?
–Так и есть. Тем более, сыграл там неплохо, попал в тройку лучших игроков команды. Вскоре у меня агент появился, он и сказал – дескать, готовься. Меня ещё в том сезоне лучшим новичком МХЛ признали. Когда приехал на драфт в Эдмонтон, со мной предварительно разговаривали руководители трёх клубов. Тесты психологические проводили. Тогда я понял, что кто-то из них троих и выберет.
–Вам было всё равно?
–По большому счёту, да. Просто хотелось поиграть в НХЛ. Как и всем остальным хоккеистам, наверное.
–Каким был ваш первый контракт?
–60 тысяч долларов.
–Это за какой период?
–Это за год. Минус 28 процентов налоги.
–Но до НХЛ вам пришлось провести два с половиной сезона в Интернациональной хоккейной лиге. Это было полезнее, чем продолжать выступать дома, в МХЛ?
–Поначалу даже думал, что могут оставить и в «Далласе». На предсезонке, в контрольных матчах, пять очков набрал – больше было только у Майка Модано. Но особого значения, как выяснилось, это не имело. Меня отправили в «Мичиган», в фарм-клуб. Было ли это полезно? Думаю, что да. Нужно было привыкнуть к другому образу жизни, другим площадкам. Поразил высокий темп игры: казалось, все мои прежние соперники и партнёры пешком ходили. Ну и не надо забывать, что МХЛ аналогом нынешней КХЛ не была. Все лучшие наши хоккеисты в середине 90-х играли в Канаде, США, Европе.
–В «Даллас» вас вызвали только на третий сезон?
–Да. Но провёл я только девять матчей. В следующем сезоне, 1998/1999, играл уже почаще. Но всё равно нерегулярно: где-то один матч из трёх в среднем. Это очень сложно, постоянно выбиваешься из ритма. «Даллас» всегда выставлял три пары защитников. Блистал Сергей Зубов, здорово выглядели Дэриан Хэтчер, Крэйг Людвиг... А в конце марта меня обменяли в «Тампа Бэй». Произошло это совершенно неожиданно, всего за несколько минут до дэдлайна. Более того, я даже значился в составе «Далласа», проводившего вечером очередной матч, но вместо этого отправился в аэропорт. И вскоре присоединился к новой команде.
–Представляю, как вам было обидно в июне, когда «Даллас» выиграл Кубок Стэнли!
–Не поверите, но я об обмене не жалею. Думаю, в плей-офф играл бы нечасто, в финальной серии – тем более. А быть «пассажиром» – не в моём характере. В «Тампа-Бэй» дела быстро пошли на лад. Осень 1999-го – вообще, наверное, лучший отрезок, проведённый мной в НХЛ. И здесь эта ужасная травма колена… Сделал две операции, в январе и в августе, всё без толку – высоких нагрузок оно не выдерживало. И тут Павел Буре, который сам испытывал проблемы с коленями, рекомендовал мне одного врача. Поехал я к нему, и он заявил, что операции были неудачными и вообще всё это время меня лечили неправильно. Зато вот этот самый доктор сделал всё как надо. К тому времени «Даллас» расторг со мной контракт, выплатив 50 процентов от оставшейся части. Других предложений из клубов НХЛ не было. И в это время раздался звонок из Череповца – меня звали в «Северсталь». Согласился, не раздумывая. И летом 2001-го я вернулся в Россию.
–За время, проведённое в Америке, что запомнилось больше всего?
–Первый гол в НХЛ. Как забил? Да самая обычная для защитника ситуация: бросил от синей линии – зашла! (смеётся). Шайбу, конечно, взял на память. И ещё запомнился один матч за «Мичиган». В День Патрика, так, по-моему, этот праздник называется. Играли в зелёных свитерах, на зелёном льду оранжевой шайбой. Очень необычно.
Разный вкус серебра
–Все команды, за которые вы играли в элитной российской лиге, были среди лидеров. Вы трижды стали серебряным призёром…
–Да. Особо выделю сезон-2006, серебро с «Авангардом». В полуфинале мы обыграли Магнитку, считавшуюся фаворитом. Счёт в серии до трёх побед был 1:1, а в третьем матче в Омске мы проигрывали 1:2. Я получил травму, порвал связки кисти левой руки. Пропустил несколько смен, развязал уже шнурки на коньках… Вдруг, на предпоследней минуте, кто-то из ребят крикнул: «Поставьте Гуся на синюю линию!». И слышу команду Белоусова: «На лёд!». Заменили вратаря, выиграли вбрасывание, и через семь секунд я забиваю! В овертайме Виталик Ячменёв третью шайбу забросил. В четвёртом матче играть не собирался – не тренировался, на раскатку не выходил. Рука болит, опухла. Но поставили укол, вышел. Основное время сыграли вничью – 2:2. И на восьмой минуте овертайма я опять забиваю, мы в финале! Что после этого творилось! Я не на шутку испугался, останусь ли жив вообще: вся команда выскочила на лёд, куча-мала. На мне, по-моему, несколько тонн лежало! У выхода из Дворца собралось несколько тысяч болельщиков, нас милиционеры по одному к машинам проводили.
–А как вы вообще относитесь к серебру: это успех или неудача? Ведь, всё-таки, второе место – не первое.
–Всё зависит от конкретного случая. Вот серебро-2006, конечно, успех. А когда мы в прошлом сезоне вели в финальной серии с московским «Динамо» (3:1), но выиграли в итоге они – радоваться, конечно, нечему.
–Второе место – это и ваше высшее достижение со сборной России…
–Здесь вообще всё неоднозначно. Конечно, в финале чемпионата мира-2002 мы могли и победить словаков, тем более, что сравняли счёт, проигрывая по ходу 1:3. Но могли даже в полуфинал не попасть – туда нас буквально втащил Макс Соколов, здорово сыгравший в четвертьфинале с чехами. Затем он же отлично провёл полуфинал с финнами, а в серии буллитов так вообще всё тащил! Сразу после сирены в раздевалку пришли VIP-персоны, поздравляли нас с серебром.
–Кто именно?
–Всех не припомню, но вот Жириновский точно был. Владимир Вольфович решил, что нам не хватило поддержки болельщиков. Говорил: «На следующий год закажем много спецрейсов с болельщиками, и на трибунах будут одни русские сидеть, одни русские!» (смеётся). Ну и в целом у нас в стране серебро сочли достижением: игрокам дали звание заслуженных мастеров спорта, президент страны Владимир Владимирович Путин принимал команду в Кремле. Сказалось, конечно, что до этого восемь лет подряд хоккейная сборная на чемпионатах мира вообще никаких медалей не выигрывала.
День начинаю с молитвы
–Ваши хоккейные достижения несомненны. А есть недостаток, который вам так и не удалось изжить?
–Во многих командах тренеры мне говорили, что перестраховываюсь в ситуациях, когда можно оставить шайбу в зоне защиты соперника. А я иду вперёд, только если на 200 процентов уверен, что успею. В противном случае начинаюсь откатываться назад.
–Так разве это недостаток? В противном случае можно нарваться на контратаку «один в ноль»…
–Недостаток в том, что не могу правильно просчитать ситуацию. Как говорят.
–Против кого играть вам было сложнее всего?
–Против Сергея Гомоляко. Шайбу у него отнять очень сложно, и атаку начать, когда он, такой огромный и с длиннющей клюшкой навстречу катится. Казалось, куда пас не отдашь – перехватит. И перехватывал ведь, и забивал. У меня настоящий комплекс возник.
–Символическая пятёрка из хоккеистов, вместе с которыми вам доводилось играть?
–Все – из «Авангарда». Вратарь – Макс Соколов. Партнёр по обороне – Дима Рябыкин. В нападении – Макс Сушинский, Саша Прокопьев и Дима Затонский.
–Зачем вам два высших образования?
–Второе – продолжение первого. Институт физкультуры я закончил в Череповце, а в Питере в рамках обучения в Университете Лесгафта два года занимался в Высшей школе тренеров, два – в магистратуре.
–С занятием на будущее уже определились?
–Нет. У меня нет привычки заглядывать даже в завтрашний день, не говоря уже о послезавтрашнем. Хотелось бы, конечно, остаться в хоккее, но как получится – не предугадать.
–Играть собираетесь ещё долго?
–Тоже – по ситуации. По состоянию здоровья. Но если увижу, что перестал приносить пользу команде, не стану ждать, когда мне укажут на дверь.
–Владислав Третьяк закончил играть в 32 года, заявив, что устал постоянно жить на базе. От чего в хоккее устали вы?
–Жизнь на базах я ещё застал. Удовольствие, я вам скажу, ниже среднего… От чего устал? Наверное, от отрыва от семьи. Вот сейчас старшая дочка учится в Питере, мы с женой и младшей дочерью здесь, в Екатеринбурге.
–Вы поиграли в разных городах и странах. Где сейчас ваш дом?
–Квартира у нас в Санкт-Петербурге. Но жена Светлана говорит, что дом – это место, где сейчас живём. Мы стараемся даже некоторые вещи с собой перевозить. Посуду, например. Или икону.
–Икону?
–Да. Я вообще каждый день начинаю с молитвы. Самолёт перед посадкой перекрещу, молитву прочитаю – и вперёд.
–Вратарь «Спартака» Олег Глебов в расцвете лет вообще закончил карьеру из-за того, что боялся летать на самолётах.
–Да, слышал об этом. Но я-то как раз не боюсь. После описанной процедуры захожу на борт совершенно спокойно. А люди – да, по-разному к перелётам относятся. В прошлом году у нас в «Авангарде» массажист написал заявление об уходе сразу после авиакатастрофы, в которой погиб «Локомотив». Но, знаете, спустя некоторое время в хоккей он вернулся. Сейчас в нижегородском «Торпедо» работает.
